«Континент Сибирь»: зона отчуждения – чем удивил спектакль «Временно недоступен»
В Молодежном театре Алтая состоялась премьера спектакля «Временно недоступен» по пьесе Петры Вюлленвебер. Новосибирско-московская постановочная группа сделала невозможное. Из подробного дневника скучной, но нервной действительности немецкой семьи, переживающей утрату, вытянули современную приключенческую драму с саспенсом, пластическими и коллажными вставками, открытыми эмоциями «детей» и «отца».
Автор пьесы – из поколения пятидесятилетних независимых режиссеров и драматургов Германии. Петра Вюлленвебер была одним из основателей театра «Цайтшпрунг», а последние двадцать лет называет себя независимым режиссером и автором. Российская театральная общественность узнала это имя четыре года назад на фестивале «Арлекин». Участник режиссерской лаборатории фестиваля Андрей Загородников (ученик Фильштинского) поставил эскиз этой самой ее пьесы «Временно недоступен». Эскиз понравился и быстро вырос в репертуарный спектакль ТЮЗ имени Брянцева. Питерский вариант получился ярким и современным, эмоциями в нем управляла музыка. В Барнауле, благодаря трем художникам – Марине Ивашковой (художник-постановщик), Марине Веселовой (художник-иллюстратор) и Елене Алексеевой (художник по свету) – разыграли визуальную карту.
Время и пространство наваливается на героев спектакля анимированными коллажами, определяющими контекст их загнанной жизни. Время тикает, трубы гудят, действительность скачет как старая пластинка. Авария-болезнь-смерть лишает воли, смысла, уверенности. Ладную еще несколько дней назад семью «вспучивает» то там, то сям, геометрия действительности упрямо не восстанавливается, горизонт завален, вертикальные связи распадаются, перпендикулярные прямые любви, личной истории, частного знания и сближающих обстоятельств не пересекаются.
Отец (Александр Савин) все так же форсирует объем своего автомобиля, мечется по переговорам, врывается в космос интернета с запросами о безукоризненном выстраивании каждой минуты и каждого километра дня. И чем четче его запросы и совершеннее его планинг, тем хуже становится связь с действительностью. Настоящие буддисты знают – чтобы всюду успеть, нужно остановиться. Осознанность важнее потоков данных и даже сформулированного знания. Отцу кажется, что он недавно потерял жену. А на самом деле он давно потерял себя. Борьба за внутреннюю эффективность, шумное ускорение и пылкий темперамент – частая маскировка беспомощности, потерянности и даже депрессии. Пока жена была жива, в действительности этого занятого страхового агента, минимизирующего любые риски, оставалось счастье, но уже не было смысла (цитируя текст песни Вадима-Димы Кузьмина). С потерей ушло и наслаждение. Осталась только суета.
Политика избегания застарелая. Это не ответ на смерть – скорее, реакция на потерю смысла существования. Хочется собраться с мыслями, поднакопить сил, взяться за детей, карьеру, саморазвитие. Только не сегодня. Слишком сложно артикулировать утраченные ценности, слишком жалко исчезающего сквозь пальцы себя, слишком гулко в этом вечно холодеющем мире, слишком многого все хотят и некуда скрыться.
Дети – Анастасия Данилова и Владимир Кулигин – воспринимают дистанцию взрослых как предательство. В их подростковой реальности любая мелочь – всерьез. Хочется ощущать себя частью клана, спрятаться за крепкие плечи тех, кто знает, что хочет, умеет вытянуть причинно-следственные цепочки из бардака этого мира. Ну, или просто выслушает.
У Веньи и Нико по велению Петры Вюлленвебер складывается жизнь в пересказе – пьеса соткана из «повествовательных монологов», герои только готовятся действовать. Месяцы пролетают на паузе. Рушатся и штопаются отношения, пишутся и отменяются увлечения, мало-помалу подростки заражаются отцовским невмешательством. Хочется переждать эту бурю. Заставить кого-то другого сделать монтаж, ускорить пленку, домотать до титров, заставить историю исчерпать себя без личного участия. Это море должен выпить какой-нибудь заезжий Ксанф.
Катализатором, провокатором, острым углом, доставляющим боль, возвращающим память, добавляющим переживания, становится бабушка (Галина Чумакова). Человек со стороны, выпавший из контекста, но знающий первооснову, сформировавший когда-то архетипы, отпустивший вожжи, но не утративший умения править. Это она мобилизует семейную армию, ставит всех «под ружье», когда смягчающий всеобщий развал быт начинается рваться на лоскутки и в скорбную действительность снова стучится смерть.
Всех нас – и героев пьесы, и немногочисленных, восседающих на сцене зрителей – словно бы окунают в кипяток. Гипертермия необходима для обновления. Мы все понимаем – не случись этого испытания, не прорви Нико окно в другую реальность, не соберись мы в кружок и в масках в эпоху второй ковидной волны в Молодежном театре Алтая, не доведи нас частная трагедия незнакомой немецкой семьи до слез, не случилось бы и прозрения.
Пора брать себя в руки. Пришло время отключать режим сохранения энергии. 2020-ый заставил нас составить список того и тех, кого мы можем потерять. Этот високосный год целиком как авария на пустом перекрестке. Подвозят все новых раненных и погибших, а мы смыкаем ряды, безмолвствуем до поры, откладываем, пережидаем в зоне отчуждения. Мы нужны близким, но временно недоступны. От нас ждут действий, а мы все еще пытаемся поднакопить данных, чтобы не ошибиться в своих оценках ситуации, в выборе направления и скорости спасения.
А в это время наши Нико рискуют собой, отправляясь к далекой двери, за которой – привычная, полная любви, предсказуемая и счастливая жизнь. Пора включаться. Их нужно спасать.
Антон Веселов
Источник: «Континент Сибирь»
